Был гуще невежества мрак над тобой,
Удушливей сон непробудный,
Была ты глубоко
несчастной страной,
Подавленной, рабски бессудной.
Наша литература пренебрегла или проглядела этот факт. Ей было не до того: она задавала сама себе «вселенскую смазь» и «загибала салазки», по выражению автора «Очерков бурсы»; один только «Колокол» вопиял о незаконности и преступности нашего немецки-казарменного и татарски-благодетельного обладания
несчастною страною, полною таких светлых воспоминаний вольнолюбивой, республиканской старины, полною стремлений к свету, свободе, цивилизации, в которой она далеко превзошла наше московско-татарское варварство.
В то время вообще на Руси так мало было известно о Польше, о польских делах и притязаниях; из русского лагеря не подымалось ни единого голоса для разъяснения наших отношений к этой
несчастной стране; тридцать лет у нас на этот счет все молчало; все было темно, мертво и глухо, и эта мертвенность и глухота набрасывали мрачную и антипатичную тень на эти русские отношения.
Неточные совпадения
Сии-то
несчастные жертвы знойных берегов Нигера и Сенегала, отринутые своих домов и семейств, преселенные в неведомые им
страны, под тяжким жезлом благоустройства вздирают обильные нивы Америки, трудов их гнушающейся.
Противоречие это стало нам так привычно, что мы и не видим всей ужасающей бессмыслицы и безнравственности поступков не только тех людей, которые по своей охоте избирают профессию убийства, как нечто почтенное, но и тех
несчастных людей, которые соглашаются исполнять воинскую повинность, или хотя тех, которые в
странах, где не введена воинская повинность, добровольно отдают свои труды на наем солдат и приготовления к убийству.
Так пленник мой с родной
страноюПочти навек: прости сказал!
Терзался прошлою мечтою,
Ее места воспоминал:
Где он провел златую младость,
Где испытал и жизни сладость,
Где много милого любил,
Где знал веселье и страданьи,
Где он,
несчастный, погубил
Святые сердца упованьи… //....................
Готовые ради нового обладания ею на всякий грех, на всякое унижение и преступление, они становились похожими на тех
несчастных, которые, попробовав однажды горькое маковое питье из
страны Офир, дающее сладкие грезы, уже никогда не отстанут от него и только ему одному поклоняются и одно его чтут, пока истощение и безумие не прервут их жизни.
— О, как не права была Лара, когда говорила, что у меня в
стране есть нищие и
несчастные, — произнес он уверенно. — Я объездил полстраны и нигде не видал ни бедных, ни нищих, ни обиженных. О, как бы я хотел повидать фею, чтобы доказать, что она ошибается!
Русский придет некогда в эту
страну; во имя Христа и, может быть, дружбы захочет отыскать мои кости и поставить над ними крест; но не найдет он и места, где лежал прах
несчастного изгнанника…